Любовь к велосипеду - Страница 18

Времени было в обрез, а оно еще с каждым днем словно убыстряло свой бег. Кажется, лишь вчера проклевывались первые листочки на деревьях — и вот они уже шумят густыми кронами. Как всегда в это время, тянуло за город, на природу, и предложение махнуть куда–нибудь подальше на велосипедах встречалось в секции одобрительно–единогласно.

В субботу, прихватив с собой провизию в рюкзаках и палатки, они отправились на озеро Светлое с ночевкой. До озера было километров шестьдесят — два часа хорошего хода по асфальтированному шоссе. Ребята, не растягиваясь, шли плотной группой, и Володя подолгу лидировал, с удовольствием ощущал свои сильные, тренированные ноги, будто слившиеся с шатунами и педалями в одно целое, в некую неутомимую силу, стремительно увлекающую его вперед. Ему нравилось вот так мчаться вместе со всеми, видя вокруг загорелые обветренные лица ребят, сверкающие на большой скорости спицы, тесно сгрудившиеся в разноцветных велорубашках спины гонщиков. Когда слитной группой они стремительно неслись по шоссе, разрывая тугой напористый воздух, он в иные мгновения ощущал себя в стае быстро летящих птиц. И это было прекрасное ощущение, — то, ради чего он стремился в секцию, чему еще недавно завидовал со стороны.

Часто сменяясь и поддерживая высокий темп, они быстро домчались до лесополосы, пересекавшей поля, и за ней сразу открылись в голубоватой дымке Уральские горы, растянувшиеся по горизонту невысокой грядой… Горы быстро приближались, вырастали округлыми, сглаженными временем и ветрами вершинами. Дорога вошла в них, петляя между каменистыми склонами и приметно взбираясь вверх. Горизонт сузился, замкнулся горами, но зато разнообразнее, живописнее стал пейзаж вокруг, с каждым поворотом дороги открывая новые виды. То это был цветущий кустарник вдоль мелкой, но быстрой речки, которую перемахнули по бревенчатому мосту; то дорога входила в белоствольный березняк, словно в чистый свежепобеленный коридор; то петляла между высокими соснами, и свежий хвойный аромат наполнял грудь.

Озеро Светлое, будто в чаше, лежало в овальной котловине среди окружающих его гор. Горы, словно в зеркало, смотрелись в озеро, а оно своей незамутненной светлой гладью, удваивая, отражало их. То здесь, то там скользили по озеру лодки, и тонкий перистый след у них за кормой лишь подчеркивал ровную гладь воды.

Несмотря на пройденные в хорошем темпе шестьдесят километров, никто не устал. Перекликаясь, аукаясь, хмелея от горного воздуха, ребята бродили среди деревьев, валялись в густой траве. Поляна, которую они облюбовали, была почти сплошь покрыта цветами. Птицы щебетали среди листвы, бабочки затейливо кружили над поляной. Даже шустрая белка прибежала, глянула на них сверху одним глазком и тут же умчалась, словно перепархивая с ветки на ветку, под общий восторг и улюлюканье.

Сразу же принялись ставить палатки, таскать хворост для костра — всем нашлось дело. Саша Рябов быстро собрал свои удочки и полез в камыши, где на чистых прогалинах воды широко расходились круги от играющей на закате рыбы. Пряжников и Зюганов, прихватив два пустых рюкзака, отправились в поселок за хлебом из местной пекарни, удивительно вкусным и пышным, славящимся на всю округу. Один Полосухин ничего не делал, а, развалясь среди сложенных в стороне рюкзаков и велосипедов, зубоскалил и давал указания. Он шутливо корчил из себя какого–то хана, предводительствующего ордой, но «орда» его приказов не слушалась, а весело переругивалась с ним.

- Эй, лапоть тамбовский! — кричал он Семанову, который вместе с Володей ставил палатку. — Куда тянешь? Провисать будет — двинь в сторону!..

- Я так двину, — огрызнулся тот, натягивая веревку на колышек, — три года икать будешь!..

— Что? Бунтовать у меня! — делал зверское лицо Аркашка.

— Молчи, шеф! — кричали ему. — А то взбунтуемся — в мешок и в воду.

Покончив с палатками, пошли всей оравой купаться. Вода в озере была такая теплая, чистая, что хотелось плавать и нежиться в ней бесконечно. А когда, уже в сумерках, вернулись на поляну, Ваня Гудко, большой любитель этого дела, быстро запалил костер. Возбужденные купанием, страшно проголодавшиеся, торопливо вынимали провизию, резали колбасу, вскрывали консервные банки. Зюганов с Пряжниковым привезли огромные душистые караваи хлеба, такого свежего, еще теплого, с такой аппетитной поджаристой коркой, что все тут же набросились на него, отламывая большие куски и запихивая в рот. Саша Рябов успел наловить с десяток окуней и чебаков, но пока закипала вода для ухи, в ход пошли колбаса и консервы.

Костер ярко пылал, треща сучьями и вздымая искры в ночи. Парни свободно и живописно расположились возле костра: кто сидел по-турецки, кто лежал на животе, а некоторые соорудили себе подобие кресла из рюкзаков и велосипедов. Легкие блики огня, пробегая по лицам, объединяли всех, усиливая ощущение дружного, веселого сборища.

— Уха готова! — провозгласил Иван, снимая с огня закопченный котелок. Достали разнокалиберные ложки и, потеснее сгрудившись, прямо из котелка стали хлебать аппетитное дымящееся варево. Ухи досталось понемногу, но с перчиком и лавровым листом она была очень вкусной.

— А ведь рыба посуху не ходит, — сказал Соломин, нашарив бутылку водки в своем необъятном рюкзаке.

— О-о!.. — деланно удивился Полосухин. — Да ты у нас маг и волшебник.

— Мы все могем, — нарочито скромно отозвался Соломин, ставя рядом с первой еще одну такую же бутылку.

— А еще? — хором подзадорили его.