Любовь к велосипеду - Страница 19


К оглавлению

19

— И еще могем. — Невозмутимо извлек он третью, встреченную аплодисментами и возгласами одобрения, уже с каким–то красным вином.

Разливали в разнокалиберные кружки, стаканы, банки.

— А юнцам наливать?.. Не малы еще? — спросил Со​ломин, видя протянутую кружку Ядыкина.

— Да мы уж школу кончили, скоро аттестат зрелости получим, — заявил Мишка.

— Ну, раз созрели, так наливай, — засмеялся Семанов.

— А у меня завтра день рождения, — вспомнил вдруг Пряжников.

-​ И сколько тебе?

-​ Восемнадцать стукнет.

-​ Серьезная дата…

-​ Так тебе уже за юношей нельзя выступать, — сказал Гудко. — С нами будешь гоняться?..

-​ За это стоит выпить, — сказал Соломин. — За превращение мальчика в мужа.

С шутками- прибаутками стали разливать. Володя отвел свою кружку и прикрыл рукой.

— Тебе что, нельзя? — поднимая брови, спросил Со​ломин. — Еще не созрел?..

-​ Не в этом дело, — стараясь оставаться спокойным под устремленными на него взглядами, сказал Володя. — Просто не стоит. Нам бы и всем не стоило пить перед гонками. А то зачем же мы тренируемся?..

На мгновенье повисла нехорошая тишина.

— Во какие мы принципиальные! — насмешливо обронил Полосухин.

— «Суров он был, он в молодые годы умел рассудку страсти подчинять», — продекламировал Соломин из школьной программы и, обойдя Володю, продолжал разливать дальше.

— Ну, поехали! — сказал тренер, как говорил обычно, начиная тренировку, и все дружно выпили.

Никто из ребят не отказался, и это как бы отделило Володю от них. Он сидел вместе со всеми, но не участвовал в компании. Грустно было и досадно. «Зачем, — думал он. — Зачем это нужно?.. Ведь не на пикничок приехали, а ради тренировки. Скоро первенство области — надо поддерживать хорошую форму. А иначе на фига стараться? Зачем время терять?..» Он хотел заговорить об этом с ребятами, но не решился, опасаясь показаться смешным. Знаменитый Жак Анкетиль, выиграв в третий раз «Тур де Франс», на банкете, устроенном в его честь, лишь поднял свой бокал шампанского, чокнулся со всеми и поставил на стол. И это после победы в самой трудной из велогонок, когда, казалось бы, можно было немного расслабиться… Володя понимал, что он, безусловно, прав и Анкетиль на его стороне, но чувствовал: заикнись он сейчас об этом — и его не поддержат.

После выпивки у костра стало шумнее, голоса были уже хмельные. Кто–то достал пачку сигарет, некоторые из ребят закурили. Аркашка порозовел от выпитого и лоснился, как блин. Соломин был единственным, у кого, казалось, ни в одном глазу. Он лишь еще посолиднел, движения стали степенными и замедленными. «Затрави анекдот», — попросили его. Соломин был неистощим на анекдоты. Сколько их ни рассказывал, никогда не повторялся и при случае мог угостить всегда двумя–тремя свеженькими. Репертуар его пополнялся в «конторе», как они с Аркашкой называли КБ, в котором вместе работали. Там было несколько мастеров этого жанра, которые даже состязания устраивали между собой. Однажды, по их рассказам, травили анекдоты целый рабочий день с одним лишь часовым перерывом на обед, но победителя так и не выявили.

— Как черепаха за бутылкой бегала, никто не слышал? — поглаживая лысеющую макушку, спросил Со​ломин.

— Давай, трави! — поддержали его заинтересованно.

— Собрались как- то звери выпить. Кинули жребий, кому за бутылкой бежать — выпало черепахе. Ну, отправилась она — час прошел, другой, а ее все нету. Тут уж звери начали ругаться: «Вот, падла, ушла и с концом! Сколько ее, тварь, ждать еще?» И вдруг слышат из–за соседнего куста: «А если будете ругаться, то вообще не пойду».

Парни дружно загоготали. Володя смеялся вместе со всеми, по когда, перебивая друг друга, стали вспоминать анекдоты не столько смешные, сколько похабные, ему опять сделалось скучно. Он еще острее почувствовал себя в стороне, как бы отделенным от них. «Может, зря я не выпил? — подумал он. — Может, это оттого, что я трезвый?» Пить ему все равно не хотелось, ему претило такой ценой покупать непринужденность и веселье. Но он оставался один, и это тоже был факт, для него неутешительный. Он мог бы выпить и снова влиться в компанию, когда Соломин жестом факира выудил из рюкзака еще одну бутылку. Он даже заколебался, когда разливали, но в последний момент, рассердившись на себя, решительно убрал свою кружку. «Ни к чему это! — твердо решил он. — Не хочу — и не буду!» Но с этого момента он совсем уже ощутил себя лишним в компании. Никто этого не замечал, и хорошо, что не замечали, но сам- то он чувствовал.

Он встал и спустился в темноте к озеру, к самой воде. Отойдя от костра, он увидел, что ночь совсем не такая уж темная. Луна светила вовсю, словно яркий, высоко подвешенный фонарь, а привыкнув главами, он просто поразился, до чего ночь светла. Лишь горы и неровно чернеющая кромка леса вдоль берега были темны, а вблизи все было ясно, отчетливо видно. Каждый лист на березе отчетливо выделялся, каждую иголочку на еловой ветке можно было ясно разглядеть. Воздух был пронизан рассеянным, голубоватым, похожим на прозрачный дым, светом. Тени, длинные и четкие, пересекали дорожку, точно нарисованные углем.

Это там, у костра, казалось, что все вокруг погружено в ночную мглу и уснуло. А оказывается, все жило, но какой–то особой, сокровенной жизнью. Странные голубоватые цветы раскрыли свои лепестки навстречу лунному свету, травы испускали густой аромат, внятно говоривший, что они не спят, затаенно растут. Какая–то птица быстрой тенью мелькнула над берегом и, скрывшись в березовой кроне, осторожным треньканьем подала голос. За камышами, в облитой лунным сиянием воде слышались рыбьи всплески, расходились большие и малые круги, там гладь воды рябила, золотилась лунными блестками, играла, словно живая.

19